Рассказы разных лет   ::   Бабель Исаак

Дым Костромы поднимался кверху, пробивая снега; мужики, одетые в желтыенимбы стужи, возили муку на дровнях, и битюги их вбивали в лед железные копыта.

Рыжие битюги, обвешанные инеем и паром, шумно дышали на реке, розовые молнии севера летали в соснах, и толпы, неведомые толпы, ползли вверх по обледенелым склонам.

Зажигательный ветер дул на них с Волги, множество баб проваливалось в сугробы, но бабы шли все выше и стягивались к монастырю, как осаждающие колонны.

Женский хохот гремел над горой, самоварные трубы и лохани въезжали на подъем, мальчишеские коньки стенали на поворотах.

Старые старухи втаскивали ношу на высокую гору - на гору святого Ипатия, - младенцы спали в их салазках, и белые козы шли у старух на поводу.

- Черти, - закричал я, увидев их, и отступил перед неслыханным нашествием. - Не к инокине ли Марфе идете вы, чтобы просить на царство Михаила Романова, ее сына?

- Ну тебя к шуту! - ответила мне баба и выступила вперед. - Зачем играешь с нами на дороге? Нам детей, что ль, от тебя нести?

И, вложившись в сани, она вкатила их на монастырский двор и чуть не сбила с ног потерявшегося отца Иллариона. Она вкатила в колыбель царей московских свои лохани, своих гусей, свой граммофон без трубы и, назвавшись Савичевой, потребовала для себя квартиру N_19 в архиерейских покоях.

И, к удивлению моему, Савичевой дали эту квартиру и всем другим вслед за нею.