JК
Ужас :: Левель Морис
Страница: 3 из 34Сидя бывало ночью в залитой огнями зале какого-нибудь ресторана, отуманенный вином, музыкой цыган, близостью оголенных женских плеч и сильными ароматами духов, среди всего этого смешения запахов, красок и звуков, он вдруг ощущал пробуждение мысли, неожиданной и ясной, что он головой выше всей этой толпы, что он создан для чего-то великого, и он говорил себе:
– В эту минуту, если б у меня были под рукой перо, бумага и чернила, я написал бы бессмертные слова…
Увы, в такие минуты, когда человек чувствует в себе прилив творческой силы, перо, чернила и бумага обыкновенно отсутствуют… Так и теперь, в тишине этой зимней ночи, под раздражающими ласками холодного ветра, идеи и воспоминания проносились в его голове, почти не оставляя следа.
Где-то пробили часы: этого звука было достаточно, чтобы разогнать все его грезы. Прошлое любит являться в тишине, а ничто не напоминает более настойчиво о настоящем, как неожиданный бой часов.
– Вот тебе и на! Половина первого, я пропустил последний трамвай, а на извозчика трудно рассчитывать в этом глухом квартале!
Он прибавил шагу. Бульвар, по левой стороне которого теснились маленькие особняки, а справа – множество укреплений, казался бесконечным. Изредка мерцали газовые фонари. Они одни, казалось, жили на этой одинокой дороге между спавшими домами, пригорками газона и голыми деревьями, которые даже не шелестели в эту тихую ночь. В этом абсолютном покое, в этом полном молчании было что-то раздражающее. Проходя мимо одного бастиона, занятого жандармами, Онисим Кош замедлил шаг и заглянул в сторожевую будку. Она была пуста. Он пошел вдоль ограды. За решеткой виден был двор, припорошенный инеем, на ровной белизне дорожек камешки гравия бросали маленькие черные тени. Из конюшен доносился звон цепей и ржание лошадей.
– В эту минуту, если б у меня были под рукой перо, бумага и чернила, я написал бы бессмертные слова…
Увы, в такие минуты, когда человек чувствует в себе прилив творческой силы, перо, чернила и бумага обыкновенно отсутствуют… Так и теперь, в тишине этой зимней ночи, под раздражающими ласками холодного ветра, идеи и воспоминания проносились в его голове, почти не оставляя следа.
Где-то пробили часы: этого звука было достаточно, чтобы разогнать все его грезы. Прошлое любит являться в тишине, а ничто не напоминает более настойчиво о настоящем, как неожиданный бой часов.
– Вот тебе и на! Половина первого, я пропустил последний трамвай, а на извозчика трудно рассчитывать в этом глухом квартале!
Он прибавил шагу. Бульвар, по левой стороне которого теснились маленькие особняки, а справа – множество укреплений, казался бесконечным. Изредка мерцали газовые фонари. Они одни, казалось, жили на этой одинокой дороге между спавшими домами, пригорками газона и голыми деревьями, которые даже не шелестели в эту тихую ночь. В этом абсолютном покое, в этом полном молчании было что-то раздражающее. Проходя мимо одного бастиона, занятого жандармами, Онисим Кош замедлил шаг и заглянул в сторожевую будку. Она была пуста. Он пошел вдоль ограды. За решеткой виден был двор, припорошенный инеем, на ровной белизне дорожек камешки гравия бросали маленькие черные тени. Из конюшен доносился звон цепей и ржание лошадей.