Страница:
213 из 797
— Ну, как почему? — говорит Амбросио. — Какого ума был человек, и обхождения тонкого, и вообще.
Он слышал рукоплескания, приветственные крики и сам кричал «аре-ва-ло-од-ри-я», шагая со своей ношей на плечах легко и уверенно, крепко держа за ноги дона Эмилио, который вцепился ему в волосы, а другой рукой размахивал и пожимал тянувшиеся к нему руки, а вокруг суетились Тельес, Урондо, Мартинес и тот, главный.
— Все, Иполито, оставь его, — сказал Лудовико. — Опять вырубился.
— А мне он казался не великим человеком, а негодяем, — говорит Сантьяго. — И я его ненавидел.
— Придуривается, — ответил Иполито. — Сейчас сам увидишь, что придуривается.
Когда они обошли всю площадь кругом, гимн смолк. Потом раздалась барабанная дробь, а потом грянула маринера [49] . Через головы людей за лотками с лимонадом и сластями Трифульсио увидел танцующую пару: эй, негр, неси меня к грузовику. Слушаю, дон, к грузовику так к грузовику.
— Может быть, следует поговорить с ним, — сказал сенатор Аревало. — Передайте ему, Фермин, суть вашей беседы с послом, а мы сообщим, что, поскольку выборы позади, несчастный Монтань ни для кого больше опасности не представляет. Его следует освободить, что поможет Бермудесу снискать симпатии населения. В этом духе надо обработать Одрию.
— Побойтесь бога, ниньо, — говорит Амбросио. — Разве можно так про отца?
— Как тонко ты понимаешь психологию чоло, — сказал сенатор Ланда.
— Нет, не придуривается, — сказал Лудовико.
|< Пред. 211 212 213 214 215 След. >|