JК
Ричард Львиное Сердце :: Юлет Морис
Страница: 205 из 436Как часто сиживал он на полу ее ног, в то время, как она была занята одной из нескончаемых вышивок, которые были излюбленным делом тех поколений! Закинув голову на ее колени, он лежал, не спуская глаз с ее лица, и в душе размышлял: может ли в будущем оказаться что-либо прекраснее этой спокойной хранительницы прелестной плоти? Да, в ту пору в этом была ее главная гордость: при всех ее сокровищах — при величавой поступи, нежной теплоте, тонкой соразмерности частей тела, при ее ярком трепетном душевном пыле — она могла строго держать себя в руках и обходиться скромно, не расточая своих великих богатств, могла, такая находка для брачной жизни, играть роль монахини без малейшего вздоха!
«Если она, лишенная мной девственности своей, может слезами вернуть себе целомудрие, почему же не могу я взять на себя этот подвиг, Царь мой Небесный?» — такова была дума Ричарда изо дня в день — истинно достойная мужчины дума. Ведь женщины не присматриваются к своим прелестям, не видят в себе кумира и считают мужчин набитыми дураками за то, что те находят одну из них более привлекательной, чем другая. Ричард никогда не высказывал этой мысли, но молча преклонялся перед Жанной, как перед своей богиней. А она, читая благоговение на поднятом к ней лице, закаляла себя против нежной лести, сдерживала себя и в своем бойком, гордом уме затевала против него бесконечные козни.
Без слов беседовали их души о предмете, которого они не затрагивали никогда между собой. Безустанное вопрошание ее лица многое объясняло ему, подготовляло его; а она, располагая всем женским коварством, выжидала, взвешивая, удобное время.
И вот, однажды, когда они сидели у окна, Жанна вдруг выскользнула у него из рук и, опустившись на колени, принялась молиться. Несколько времени он не трогал ее, находя ее поступок таким же прелестным, как и она сама. Но вот он низко наклонился к ней, так что его лицо почти касалось ее щеки, и прошептал:
— Скажи, о чем ты молишься, сердце мое? Дай и мне помолиться с тобой!
— Я молюсь за короля, господина моего, — ответила она.
«Если она, лишенная мной девственности своей, может слезами вернуть себе целомудрие, почему же не могу я взять на себя этот подвиг, Царь мой Небесный?» — такова была дума Ричарда изо дня в день — истинно достойная мужчины дума. Ведь женщины не присматриваются к своим прелестям, не видят в себе кумира и считают мужчин набитыми дураками за то, что те находят одну из них более привлекательной, чем другая. Ричард никогда не высказывал этой мысли, но молча преклонялся перед Жанной, как перед своей богиней. А она, читая благоговение на поднятом к ней лице, закаляла себя против нежной лести, сдерживала себя и в своем бойком, гордом уме затевала против него бесконечные козни.
Без слов беседовали их души о предмете, которого они не затрагивали никогда между собой. Безустанное вопрошание ее лица многое объясняло ему, подготовляло его; а она, располагая всем женским коварством, выжидала, взвешивая, удобное время.
И вот, однажды, когда они сидели у окна, Жанна вдруг выскользнула у него из рук и, опустившись на колени, принялась молиться. Несколько времени он не трогал ее, находя ее поступок таким же прелестным, как и она сама. Но вот он низко наклонился к ней, так что его лицо почти касалось ее щеки, и прошептал:
— Скажи, о чем ты молишься, сердце мое? Дай и мне помолиться с тобой!
— Я молюсь за короля, господина моего, — ответила она.