JК
Рисунки баталиста :: Проханов Александр Андреевич
Страница: 7 из 529Омыть его темные, в железе и копоти руки. Обнять сутулые усталые плечи. Протянуть ему красное яблоко.
Он шагал по своей мастерской среди мольбертов, прислоненных к стене холстов, отслужившей свое бутафории, где тускло блестел старый солдатский кивер. Укладывал чемодан. Клал на дно бритву, мыло, банку кофе и кипятильник. А сверху – коробки с красками, карандашами, мелки, резинки. Прислонил к чемодану свой походный этюдник с выдвижными алюминиевыми ножками. Альбом с листами бумаги. Сын с портрета следил за его сборами. Не давал забыть кисти, тюбики с темперой, весь походный набор, нацеленный на труд и в дорогу.
Дорога предстояла в грозные азиатские земли, где был теперь сын. К нему, к сыну, стремился отец и художник. Желал его отыскать среди жарких степей и ущелий, среди кишлаков и мечетей. Поставить треножник среди несчастий и бед. Нарисовать портрет сына. Мучительным, известным ему колдовством перенося на холст сыновние черты, защитить его от напастей. Оградить волшебством своего искусства…
Веретенов смотрел на сыновний портрет, озаренный солнцем. На круглые сияющие глаза, на красное яблоко. Старался проникнуть сквозь холст в другое пространство, где служил теперь сын. Стремился вызвать его в световое пятно. Не мог, не умел. Солнечный экран дрожал и двоился. Мелькали какие-то тени – то ли горы, то ли мечети. Неслись то ли всадники, то ли пыльные тучи. И не было сына, а была тревога и боль.
Он стремился в дорогу и одновременно робел и боялся.
Он шагал по своей мастерской среди мольбертов, прислоненных к стене холстов, отслужившей свое бутафории, где тускло блестел старый солдатский кивер. Укладывал чемодан. Клал на дно бритву, мыло, банку кофе и кипятильник. А сверху – коробки с красками, карандашами, мелки, резинки. Прислонил к чемодану свой походный этюдник с выдвижными алюминиевыми ножками. Альбом с листами бумаги. Сын с портрета следил за его сборами. Не давал забыть кисти, тюбики с темперой, весь походный набор, нацеленный на труд и в дорогу.
Дорога предстояла в грозные азиатские земли, где был теперь сын. К нему, к сыну, стремился отец и художник. Желал его отыскать среди жарких степей и ущелий, среди кишлаков и мечетей. Поставить треножник среди несчастий и бед. Нарисовать портрет сына. Мучительным, известным ему колдовством перенося на холст сыновние черты, защитить его от напастей. Оградить волшебством своего искусства…
Веретенов смотрел на сыновний портрет, озаренный солнцем. На круглые сияющие глаза, на красное яблоко. Старался проникнуть сквозь холст в другое пространство, где служил теперь сын. Стремился вызвать его в световое пятно. Не мог, не умел. Солнечный экран дрожал и двоился. Мелькали какие-то тени – то ли горы, то ли мечети. Неслись то ли всадники, то ли пыльные тучи. И не было сына, а была тревога и боль.
Он стремился в дорогу и одновременно робел и боялся.