Родичи   ::   Липскеров Дмитрий

Ягердышка, почти нокаутированный ночью, решил отоспаться, но в полог чума поскреблись, а затем появилась голова старика Бердана.

— Однако, вставай! Про США рассказывать стану.

— Сейчас. — Ягердышка широко зевнул, но чуть было не утерял сознания от боли. Потрогал лицо. Скула набрякла взбитой кровью. — Выхожу…

Он выбрался на свет и, стыдливо прикрывая скулу, признался Бердану:

— Кола ночью приходил.

— Не Кола это, — покачал головой эскимос. — Нет, не Кола!

— О Господи! — вскричал чукча. — Тогда кто?

— Кола бил всегда под глаз… Бала это! Его удар. Он всегда в скулу метил.

Ягердышка присел за сугроб облегчиться.

— Кола расстреляли, — ныл. — Бала съел Кола! Я живой, а меня каждую ночь по мордасам бьют мертвецы! У вас, эскимосов, всегда так?

— Всегда! — подтвердил Бердан. — Однако, пошли живее!

— Куда? — поинтересовался Ягердышка, натягивая штаны.

— Сядем в твой каяк, ты рыбу ловить станешь, а я про Америку расскажу, однако.

И они пошли к чистой воде, там сели в лодочку и поплыли навстречу восходящему солнцу, греющему лишь призрачно, растапливающему только их сердца красотой неохватной, простором северным.

— Ну, — поторопил Ягердышка.

— Ты леску-то забрасывай, забрасывай! — Бердан смотрел в глубокую воду, и виделись ему там, на глубине, спины гигантских рыб, отливающих серебром. — Первая рыбка моя!

Бульк! — и выточенный из моржовой кости крючок ушел под воду.

— Из наших он был, — вдруг сказал старик, выуживая из кармана кусок смолы.