В чужих не стрелять   ::   Ромов Анатолий

По виду человек был похож на чудака - гуляющего, оказавшегося здесь случайно; зайдя в самый центр пустыря, называющегося почему-то Новым Петербургом, присел у края разлившегося болота, долго рассматривал кувшинки и лилии. Потрогал рукой ряску, взболтал мутную жижу, поднес ладонь к глазам, изучая осевшие на ней зеленые крапинки. Поморщился, достал платок, щурясь на солнце, неторопливо вытер ладонь - и двинулся дальше, к Голодаевскому переулку. Увидев местного жителя с тележкой сена, остановился. Подождал, пока мужичок минует обнесенное забором двухэтажное здание, кивнул:

- Любезный, сам не отсюда?

- А что? Отсюда.

Пластов, сделав вид, что небрежно осматривает окрестности, процедил:

- Хорошо, хорошо... Понимаешь, хотел я тут дачку на лето присмотреть. Не поможешь?

- Дачку? Ну, барин...

- А что?

- Да тут дач-то отродясь никто не снимал... Какие тут дачи-то? Сплюнул. - Пакость одна, болота, гниль.

- Ну-у, это ты зря. Вот, например, чем не дача?

Мужик оглянулся:

- Которая? Натальинская-то ферма? Да в ней никто не живет.

- Ну и что, что не живет? Забыл, как ты ее называл? Натальинская?

- Натальинская ферма, как еще?

- Ну да, ферма, значит. Она давно здесь, эта ферма?

- Всегда тут была.

- Почему ж так называют - ферма?

- Кто их знает. - Мужик взялся за ручку. - Зовут и зовут.

- Не живут, говоришь, на ней?

- Кто ж здесь жить-то будет?

- И давно?

- Не живут-то? Почитай, сколько помню - годов шесть. А то все семь.

- Понятно. Не скажешь, раньше на ней кто жил?

- Раньше она чухонской была, чухонцы с фабрики жили. Да потом ушли, воздух плохой, испарения тут.