Родные и знакомые   ::   Киекбаев Джалиль Гиниятович

Слух о кончине поэта ещё летом дошёл и до Ташбаткана, но слуху веры мало, а написанному чёрным по белому не поверить уже невозможно. Журнальная публикация сильно расстроила хальфу.

К другу своему Мухаррям пришёл опечаленный. В ответ на удивлённый взгляд Гибата сказал грустно:

— Да, Тукай умер…

И, приблизившись к лампе, раскрыл журнал. На траурной странице был помещён снимок — Тукай в больнице, а под снимком — его строки:

Хотел я мстить, но ослабел, сломался мой клинок.

Я весь в грязи, но этот мир очистить я не смог…

— Хороший был поэт, — задумчиво произнёс Гибат и повторил полные горести слова: «Я весь в грязи, но этот мир очистить я не смог…»

В этот вечер дружеская беседа — не ладилась, и Мухаррям рано ушёл на свою квартиру (снимал он угол у Багау-бая). На улице усиливался ветер, кружились хлопья снега. Снег облепил лицо Мухарряма, превратился в ледяную корку, причинявшую боль, но хальфа ни разу не очистил лицо, испытывая какое-то злое удовлетворение оттого, что больно.

Ночью разыгрался буран, сугробы поднялись выше заборов, так что утром Мухаррям с трудом добрался до своего «медресе» — домишки при мечети. Однако большинство его учеников было уже в сборе, в «медресе» стоял гвалт. Увидев в окно хальфу, кто-то подал сигнал:

— Тихо! Идёт Уважаемый!

Мухаррям, как всякий учитель, имел кличку, к счастью, необидную.

Подростки, успевшие рассесться по скамьям, встретили его подчёркнуто усердным бормотаньем: якобы повторяют пройденное.