Родственники   ::   Бондарев Ю В

- Ваша мать была известной ученой... И в Ленинграде у вас, должно быть, большая квартира.

- У нас не было большой квартиры, - возразил Никита. - А две комнаты в общей... Нам с матерью не было тесно. Потом, когда мать положили в больницу, я сдал комнаты полковнику. Соседу, у него четверо детей... А сам только приходил ночевать. После смерти матери я попросил койку в общежитии. В университете. Мне обещали.

- Но для чего, для чего вы сдали свои комнаты?

- Мне нужны были деньги.

Греков вдруг спросил суховато:

- Что? Разве вы не получали стипендии?

- Получал. Но мать полгода лежала в больнице, - сказал Никита и, сказав это, увидел заалевшие, как от внутреннего жара, щеки Георгия Лаврентьевича. - И я хотел, чтобы... Разве вы не знаете, для чего нужны деньги, когда кто-нибудь болеет?

Георгий Лаврентьевич молчал, пристально смотрел в стол, сутулясь; его белые нависшие брови двигались, он будто прислушивался к своему дыханию. Это прислушивающееся, углубленно-растерянное выражение удивило Никиту, и удивил его голос, ослабленный, разбитый:

- Скажите, Вера... моя сестра говорила что-нибудь перед смертью о своей молодости? Она мучилась, жалела о чем-нибудь?

- Нет, - сказал Никита. - Я не знаю.

- И у нее были слабости, - безжизненным голосом сказал Греков и утвердительно прикрыл глаза. - И у нее...

На письменном столе опять зазвонил телефон.