Роман о любви и терроре, или Двое в Норд-Осте   ::   Тополь Эдуард

Александр Сталь:

Я понимал, что ради нас никто выводить войска из Чечни не будет – нас здесь человек семьсот, а вывод обернулся бы смертью нескольких тысяч. Значит, оставался штурм. Но как штурмовать здание, обложенное бомбами, где через ряд сидят шахидки с пластитом, а у всех боевиков в руках гранаты? Шансов выжить не было. Наиболее вероятным нам представлялся такой вариант – наши объявляют о выводе войск, боевикам и заложникам дают коридор в Чечню, мы переходим из зала в автобус, и в это время проходит штурм. Правда, и в этом случае шансы выжить рассматривались как пятьдесят на пятьдесят.

Георгий Васильев:

Больше всего на свете люди боялись штурма! Мы понимали, что это огромный риск. Может быть, не понимали, что часть людей уцелеет: думали, что любой штурм вызовет взрыв огромных бомб, лежащих в креслах, и погибнут все. Штурм означал смерть.

Ольга Черняк, журналистка Интерфакса

Все люди, сидевшие возле меня, были уверены, что штурм необходим, потому что эти бандиты – камикадзе, им все равно. Штурм был необходим. Все на него надеялись. По крайней мере те, которые сидели рядом со мной, однозначно только и ждали этого штурма и думали: что так долго тянут, почему?

Анастасия Нахабина:

В ночь перед штурмом чеченцы сказали: «Вот придет завтра в 10 утра представитель президента, и вы все, может быть, останетесь живы».

Но надо было видеть их глаза! Никто из нас не сомневался, что они нас все-таки взорвут…

Правда, все это было почти до лампочки.