Роман о любви и терроре, или Двое в Норд-Осте   ::   Тополь Эдуард

Рената Боярчик:

Я не могу сказать, как все это происходило, потому что я была в бессознательном состоянии и очнулась только в больничном коридоре по дороге в реанимацию.

Дарья Васильевна Стародубец:

Катюша быстро очнулась – уже в вестибюле, когда ее выносил на плече какой-то спецназовец. Он погладил дочку по голове, успокоил: «Теперь все в порядке».

Катя Стародубец:

Штурм я помню какими-то вспышками: мужчина в камуфляжной форме меня обнял, положил мою руку к себе на плечо и все время говорил: «Заинька, девочка, ты идти можешь?» И он меня вел, а вокруг очень сильная еще была перестрелка. Я говорю: «Война началась?» А он: «Ложись! Ложись! – И клал меня на пол. – К полу прижимайся!» Потом мы вышли на улицу, меня посадили в «Газель». Я там была одна. Когда поехали, меня болтало. Затем пересадили в «скорую помощь», положили на носилки, привезли в Институт Склифосовского. У меня очень болели голова и уши. Ничего не слышала, только какие-то обрывки голосов доносились, как эхо. И они все боялись, что я контужена.

Анастасия Нахабина:

В себя я пришла уже на улице, куда меня вынес один из спецназовцев.

Николай Любимов, 71 год, сторож ДК:

Я почувствовал запах кисло-сладкого вещества, сказал об этом соседям по партеру. Они ответили, что это зловоние от оркестровой ямы. У меня запершило в горле. Люди закашляли, я уснул. Моя душа отлетела к Богу. Я взмолился: «Боже, верни меня обратно, иначе моя жена не выдержит, ведь мы только три месяца назад похоронили сына!» Он меня вернул, я снова сел в зале, видел себя, потом врачей в больнице.