Роман   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

Березняк кончился, впереди разверзся дышащий холодом овраг с силуэтами лепившихся по краям ледников, но Клюгин с уверенностью слепого повел Романа вниз по невидимой тропке.

Динка бежала где-то рядом, шурша прошлогодней травой.

– Вот они, наши прорехи да расселины, – все тем же вялым голосом говорил Клюгин, поддерживая оступающегося Романа. – Поселившиеся на овраге люди! Да еще на каком овраге-то – на крутом! И живем себе. Даже вот гости наведываются. Из столицы.

– Ну, к вам-то, положим, не только из столицы, а из каждой избы наведываются…

– Верно, верно, друг мой. Каждый смерд ползет ко мне за эликсиром бессмертия. Дескать, дай мне, эскулап, хоть каплю, чтобы прожить еще один день в грязи и вони…

– Вы, Андрей Викторович, совсем сегодня не по-праздничному настроены.

– Аааа. Это их праздник.

– Господь с вами. Это праздник всех.

– Это их праздник. Но не мой, да и не ваш.

– Отчего вы так думаете?

– Оттого что мой праздник – это покой ума, а ваш – покой сердца. Вот что нас по-настоящему радует.

– Неправда. Меня радует и беспокойство сердца.

– Полноте. Что такое беспокойство? Ну-ка, вдумайтесь. Это же – без покоя. А без покоя – это мука, страдание. Так что не называйте черное белым. Ну-ка, дайте руку.

Они стали выбираться из оврага по крутому склону.

Клюгин шел первым, вытягивая Романа за руку.

Наконец они оказались наверху.