Россия молодая. Книга первая   ::   Герман Юрий

Якоб заговорил, сдерживая волнение:

— Вы пребывайте в спокойствии, Андрей Яковлевич. Я все, как вы велели, сделаю. Ничего не забуду. И еще скажу: никогда не забуду, как рассказывали вы мне краткие повести об истории российской, как отвечали на вопросы мои, которых такое множество я задавал, как последние деньги свои давали мне для несчастных пленных.

— Ну-ну, — остановил Хилков. — Еще чего, — русский русскому на чужбине не поможет, тогда, брат, и свету конец. Иди. Прощай. Спасибо за все, что делал!

Когда Якоб был уже у двери и даже взялся рукою за скобу, Хилков вдруг окликнул его:

— Стой, погоди!

— Стою!

Он обернулся. Князь, улыбаясь, молчал…

— Что вы, Андрей Яковлевич?

— Последнюю цыдулю, что от меня отправлял, тайную, не ведаешь?

— Не знаю, князь.

— То-то, что не знаешь. Умная цыдуля, пригодится, я чай, нашим. Об лоцмане там речь идет. Дабы доброго лоцмана отыскали…

— Какого лоцмана?

— Узнаешь со временем. Ах, досадно мне, дружок! Ты знать все будешь, а я здесь ничего не узнаю. Ну, прощай, иди…

Якоб вышел, спустился с крыльца, вежливо дважды поклонился приставам, сказал на всякий случай, что завтра, когда принесет князю обед, захватит с собою не водку, а рому, и отправился домой.

Трактирщик, дядюшка Грейс, дремал в своем кресле. Открыв один глаз, он спросил:

— А может быть, ты, парень, еще раздумаешь и останешься?

Якоб не ответил.

— Если ты останешься, я тебя возьму.