Россия молодая. Книга 1   ::   Герман Юрий Павлович

У Иевлева перехватило горло – таким страшным безысходнымотчаянием повеяло от этого жеста: вяжи, что ли. Тихо, еле шевеля губами, мужик добавил:

– Разве сдюжаешь с вами. Вы, небось, и хлебушко едите...

– Иди отсюда к черту! – раздельно произнес Иевлев. – Слышишь?

– Оно как же? Вроде бы прощаете? – спросил мужик.

– Иди, иди! – заторопил ямщик. – Ну, вали, пока вожжой не ожег!

Мужик поднялся, подобрал на снегу свой кушак, шапчонку, спросил тонким голосом:

– Прощаете, значит?

Бороденка его дергалась, глаза блестели злобой.

– По-христианству, а? Мараться не желаете от своего боярства?

Он повернулся и пошел, проваливаясь в снег то одной ногой, то другой, бормоча:

– Ну, не марайтесь, не надо, – ну и не надо...

Ушел далеко и оттуда, из лесу, крикнул:

– Только я-то вам, господин, не прощаю. Слышь, эй, не прощаю! Еще встретимся...

До Холмогор ехали молча.



3. В ДАЛЬНИХ ЗЕМЛЯХ



Преосвященный Афанасий долго не принимал.

Архиерейские свитские – келейник, да костыльник, да ризничий – о чем-то перешептывались; иподьякон, грузный мужчина с лицом, точно ошпаренным кипятком, дважды заходил в опочивальню, появлялся с поклоном, кротко извещал:

– Еще, милости просим, пообожди, господин...

– Пообожду! – соглашался Иевлев.

Он ждал предстоящей беседы с любопытством: хоть и видывал раньше преосвященного, но толком говорить с ним не пришлось, рассказывали же о старике разное.