JК
Россия молодая. Книга 2 :: Герман Юрий Павлович
Страница: 542 из 755 – Ремнями пристегнись к возку, чтобы не вывалиться, и тараканов своих считай. Дела, Алексеич, больно много у нас, а спим – будто все переделали...
Он говорил сердито и видел, что Головин в сумерках улыбается, но не с насмешкою, а с грустью и с какою-то странной, несвойственной ему умиленностью.
– Что смешного-то? – резко спросил Петр.
– Смешного? – удивился Федор Алексеевич. – Что ты, государь. Я вот слушаю тебя и думаю – трудно тебе, а? Трудно эдак ночи-то жить. Ночи, ведь они длинные, ох, длинные...
Так миновало еще четыре дня. На пятый в келью, которую занимал Петр, вошел высокий, решительного вида, распухший от комариных укусов офицер и, поклонившись, вынул из-за обшлага бумагу. Рукою Щепотева были написаны всего два слова: «Идти возможно».
Петр, счастливо глядя на офицера, велел подать ему кружку двойной водки – сиречь крепыша. Офицер стоял прямо, развернув широкие плечи, взор его светился яростным обожанием.
– Сей крепыш пить тебе за успех некоторого известного нам дела, – твердым молодым голосом произнес Петр, – и пить до дна...
Офицер, не отрывая взгляда от Петра, крепко прижимая щепоть, перекрестился и единым духом выпил всю кружку. Меншиков поднес ему крендель. Он крендель бережно спрятал за пазуху, поклонился как-то странно, набок и стал оседать. Александр Данилович с дежурным денщиком его подхватили.
– Со всем бережением и с честью уложить! – велел Петр.
Он говорил сердито и видел, что Головин в сумерках улыбается, но не с насмешкою, а с грустью и с какою-то странной, несвойственной ему умиленностью.
– Что смешного-то? – резко спросил Петр.
– Смешного? – удивился Федор Алексеевич. – Что ты, государь. Я вот слушаю тебя и думаю – трудно тебе, а? Трудно эдак ночи-то жить. Ночи, ведь они длинные, ох, длинные...
Так миновало еще четыре дня. На пятый в келью, которую занимал Петр, вошел высокий, решительного вида, распухший от комариных укусов офицер и, поклонившись, вынул из-за обшлага бумагу. Рукою Щепотева были написаны всего два слова: «Идти возможно».
Петр, счастливо глядя на офицера, велел подать ему кружку двойной водки – сиречь крепыша. Офицер стоял прямо, развернув широкие плечи, взор его светился яростным обожанием.
– Сей крепыш пить тебе за успех некоторого известного нам дела, – твердым молодым голосом произнес Петр, – и пить до дна...
Офицер, не отрывая взгляда от Петра, крепко прижимая щепоть, перекрестился и единым духом выпил всю кружку. Меншиков поднес ему крендель. Он крендель бережно спрятал за пазуху, поклонился как-то странно, набок и стал оседать. Александр Данилович с дежурным денщиком его подхватили.
– Со всем бережением и с честью уложить! – велел Петр.