Россия молодая. Книга 2   ::   Герман Юрий Павлович

Меншиков взял руками кусок бараньего бока, стал обгладывать.

– Далее говори! – крикнул Петр. – Что далее было?

– Виктория была. Пора, государь, привыкать! – чавкая, ответил Александр Данилыч. – Человек триста шведов побито, пять судов они потеряли... Тыртова жалко – убили, дьяволы, картечью насмерть... Ништо – поквитаемся, все помянем. Мне Тыртов, покойник, дружком добрым был, я за него душу вытрясу из них...

Он вытер руки, поднялся:

– Собираться выходить, что ли? Не рано. Велю паруса вздымать, как скажешь?

– Бей алярм!

Меншиков вышел, барабаны ударили «поход».

Перед вечернею зарею наконец задул попутный ветер.

Петр был на берегу, провожал царевича. Алексей стоял возле кареты, наклонив голову, прижав руки локтями к бокам, очень бледный. Губы у него вздрагивали – вот-вот заплачет.

– Вам следует поклониться вашему батюшке, его миропомазанному величеству! – сладко сказал Нейгебауер.

– Ты, Алешка... – начал было Петр и замолчал.

Царевич быстро вскинул на отца большие, глубокие, затравленные глаза и вновь потупился.

Петр Алексеевич шагнул к сыну, взял его за плечи своими сильными, большими ладонями, наклонился и неудобно прижал мальчика к себе. Тот коротко задышал, всхлипнул, приник к отцу, пахнущему смолою, табаком. Петр ласково и крепко поцеловал сына в бледную щеку, потрепал по мягким волосам и заговорил, наклонившись, тихо, так, чтобы никто не слышал:

– Ты, Алешка... ничего...