Россия молодая. Книга 2   ::   Герман Юрий Павлович

Ко взморью пришли поздно, уже смеркалось, жемчужный туманчик пал на тихо шепчущие воды; но остро, по-особому маняще пахла морская даль; из туманчика, навстречу флотилии, под косым морским парусом шла лодка финна-рыбаря, сомнений более не оставалось: Балтика...

Долго в молчании Петр курил свою трубочку, долго смотрел вперед, потом вдруг резко вздернул плечом, сказал жестко:

– Корабли надобны, Сильвестр, да много! Флот! Что ж лодки-то...

И велел:

– К берегу!

У прибрежной мызы стоял коротконогий, с обветренным, красным сморщенным личиком финн-рыбак. Белобрысый внучонок жался у его ног.

– Ты кто таков? – спросил Петр старика.

Тот подумал, встал попрямее, выставил вперед подбородок, ответил гордо:

– Кто такоф? Я рипацкий староста. А фот ти кто такоф, а?

Петр серьезно, без усмешки ответил:

– Я русский царь.

Финн сплюнул далеко в воду черную табачную жвачку, посмотрел на Петра, задрав голову, снизу вверх, поморгал, вздохнул, поверив:

– Тоже толшность немалая. Клопот мноко цару, а?

Солдаты-гвардейцы усмехались, стоя вокруг. Петр невесело ответил:

– Много, старик, хлопот. Что верно, то верно. Едва управляемся...

– И я етва управляюсь. Кажтый по-своему телает, кажтый умный сам... Шерти проклятые... Тут рипак Тускала брал сеть, я коворил...

Петр не стал слушать, спросил, не угостит ли его староста на мызе молоком. Финн хитро посмотрел на царя, на Иевлева, на Меншикова, на огромного Рябова, обвел взглядом гвардейцев, ответил:

– Отин раз я укощу всех и сам помирать стану от голот.

Но молока и ржаную лепешку вынес.