JК
Россия молодая. Книга 2 :: Герман Юрий Павлович
Страница: 644 из 755господин же капитан соизволил ходить в море, и я при нем был, и возвратились не без счастья: два корабля неприятельские со знамены, и с пушки, и со всякими припасами взяли. И люди неприятельские многие побиты. Сего же дня дадеся мне честь – кавалер. За сим здравствуйте, мои любезнейшие. Писано в крепости Ниеншанц – ныне Шлотбург».
И подписался:
«Шлюссельбургский и Шлотбургский губернатор и кавалер Александр Меншиков».
Лицо у него было при этом злое.
Петр заглянул в письмо, спросил:
– А ну, с чего надулся, либер Сашка?
Меншиков ответил с хрипотцой в глотке:
– Пущай, мин гер, утрутся. Как знаки на меня возлагали – едва ихними буркалами сожран не был... Завистники, скареды, дьяволы! Ныне пущай припомнят: пирогами-де с зайчатиной торговал... Отныне и до веку – забыто!
– Забыто, покуда я не напомню! – жестко сказал Петр. – А коли напомню, Александр Данилыч, тогда так станется, что и пирогами торговать за счастье почтешь. Люб ты мне, дорог, орел-мужик, а в некоторые поры...
Он махнул рукой, не договорил. Горькое выражение мелькнуло вдруг в его глазах, он еще вгляделся в Меншикова и с тихой тоской спросил:
– Что ты думаешь? А? Что своей башкой проклятой думаешь, будь ты неладен?
– Я? Да господи, да заступники! – крикнул, бледнея, Меншиков. – Да нет у тебя...
Петр вдруг усмехнулся одним ртом и отошел.
Здесь же государственный консилиум в спорах и ругани определил место, на котором быть крепости. Ниеншанц стоял слишком далеко от моря.
И подписался:
«Шлюссельбургский и Шлотбургский губернатор и кавалер Александр Меншиков».
Лицо у него было при этом злое.
Петр заглянул в письмо, спросил:
– А ну, с чего надулся, либер Сашка?
Меншиков ответил с хрипотцой в глотке:
– Пущай, мин гер, утрутся. Как знаки на меня возлагали – едва ихними буркалами сожран не был... Завистники, скареды, дьяволы! Ныне пущай припомнят: пирогами-де с зайчатиной торговал... Отныне и до веку – забыто!
– Забыто, покуда я не напомню! – жестко сказал Петр. – А коли напомню, Александр Данилыч, тогда так станется, что и пирогами торговать за счастье почтешь. Люб ты мне, дорог, орел-мужик, а в некоторые поры...
Он махнул рукой, не договорил. Горькое выражение мелькнуло вдруг в его глазах, он еще вгляделся в Меншикова и с тихой тоской спросил:
– Что ты думаешь? А? Что своей башкой проклятой думаешь, будь ты неладен?
– Я? Да господи, да заступники! – крикнул, бледнея, Меншиков. – Да нет у тебя...
Петр вдруг усмехнулся одним ртом и отошел.
Здесь же государственный консилиум в спорах и ругани определил место, на котором быть крепости. Ниеншанц стоял слишком далеко от моря.