В колыбели с голодной крысой   ::   Уэстлейк Дональд Эдвин

Поэтому я позволил себе самое худшее, что можно только себе представить в подобной ситуации, – я спросил ее, как это произошло.

Вначале с ней было все в порядке, и она стала рассказывать:

– Сегодня утром мне нужно было отлучиться в магазин, у нас кончилось масло. Вы знаете, сегодня все с утра не работает из-за похо... из-за Чака Гамильтона. Поэтому я ушла... около девяти. Вернувшись минут через двадцать, я не нашла дедушку внизу, где оставила его, уходя. Я окликнула его, но он не ответил, поэтому я пошла...

Она умолкла и закрыла глаза, сжатые в кулаки руки покоились на коленях; она словно окаменела, казалось, достаточно слегка ее толкнуть, и она упадет с дивана на пол, не меняя позы.

С опозданием я понял, что натворил. Я все еще стоял и теперь робко приблизился к ней, говоря:

– Вам не надо было все это рассказывать. Я сожалею, мне не следовало...

– Все в порядке, – сказала она, не открывая глаз, и повторила:

– Все в порядке... Я расскажу вам. Я хочу вам рассказать.

Я понял, что, рассказывая, она постигает реальность свершившегося, и что, начав, она уже должна дойти до конца.

Наконец она открыла глаза, но смотрела не на меня. Скорее, сквозь меня, в окно, откуда видна была каменная альпийская горка.

– Я поднялась наверх, – сказала она. Ее голос оставался таким же бесцветным, лишенным эмоций. – Он лежал на своей кровати. Он был убит, и револьвер валялся на полу рядом с кроватью. Полиция считает, что это был тот же револьвер, из которого убили Гамильтона.

– И это случилось, пока вы ходили в магазин?

– Да. Когда я уходила, он был жив.