Рождественский мальчик   ::   Сологуб Федор

Очень торопил извозчика. И так было страшно и тоскливо, словно непоправимое совершалось несчастие.

Дома - расстроенное Наташино лицо, ее убегающий взор, ненужные слова:

- Ах, Андрей Павлович, на улицах-то что делается.

- Гриша где? - крикнул Пусторослев. Наташа смутилась. Покраснела. Заплакала.

- Как сказали с вечера шубку спрятать и сапожки, все спрятала в шкап. Да уж как он ключ нашел, ума не приложу. И такой был тихий, и такой тихий. На минутку вышла, вернулась, нет Гриши. Оделся, и уж как пробежал? Ума не приложу.

Пусторослев вышел опять на улицу. Остановился у подъезда. Куда идти?

Шли все в одну сторону. Поспешно, словно спасаясь. Молодой человек с рыжею бородкою, по одежде рабочий, в очках, говорил:

- Вот он чем нас встретил! штыками да пулями. В толпе дворников и лавочников слышался злой говор:

- Студент. Переоделся.

Какой-то паренек в барашковой шапке быстро пробежал, крича:

- Товарищи, обходят!

Побежали.

Показались всадники. Они ехали медленно. На перекрестке собралась толпа рабочих. Слышались крики. Полетела в солдат пустая бутылка. Двое всадников отделились от строя. Нелепо махали шашками. Толпа разбежалась.

Пусторослев свернул в переулок. Шел куда-то. Шел поспешно, пробираясь наудачу к центру города. Не везде можно было пройти, - стояли цепи солдат, не пускали.

Шум, толпа, казаки, окрики часовых, - все это скользило мимо сознания.