JК
Русская бабушка :: Сорокин Владимир Георгиевич
Страница: 8 из 20, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе жито,
Мая жисть давно прожита!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе шапка,
На печи сидеть мне зябко!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе грабли,
Мои ноженьки ослабли!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе печка,
Уж давно погасла свечка!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе крынка,
Заломила моя спинка!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе боров,
У няво свирепый норов!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе молот,
Обымает мине холод!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе баня,
Прощевай, моя Любаня!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе сени,
Отекли мои колени!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе дом,
Хоронюся под столом!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе поле,
Оставляют мине у горе!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе речка,
Замирай мое сердечко!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе лес,
Моя жизня в обрез!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе Бог,
Не пущает на порог!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
Красный огонь в лампе медленно тухнет, сцена погружается в темноту. Конец первого акта.
АКТ ВТОРОЙ
Сцена и зрительный зал погружены в темноту. Вдруг на сцене вспыхивает крошечный огонек зажженной спички, который вскоре зажигает все ту же старую керосиновую лампу. Затеплившись, желтоватый огонек освещает все ту же бабушкину комнату, обставленную все той же мебелью. Все на месте - и сервант и телевизор и стол, за которым сидит бабушка и смотрит на огонь.
БАБУШКА Да... Как быстро время бежит. Тысяча девятьсот восемьдесят шестой. Не верится. Неужели дожила? (усмехается) Господи, как меня, старую, еще ноги носят... Восемьдесят шестой. Да. Сказали бы нам тогда с Полиной, что проживете еще сорок пять, так кто б из нас поверил. А вот на тебе прожили. И лампа наша целехонька, не избилась, не сломалась... (с любовью гладит своей морщинистой рукой латунный бок керосиновой лампы) Да... Ровесницы мы с тобой, милая. Отец покойный говорил, я родилась, а он весной тебя на Ярмарке в Подольске прикупил. Вот какие дела. И фитилек не сгнил, слава Богу... Неужели тогда с этой лампой жили? Не верится даже. Полина, бывало, как вечером свет отключат, зажжет и вяжет, вяжет. Она тогда в сорок первом Сережу ждала, на шестом месяце ходила. Сядет вот здесь и вяжет, вяжет. Николаю рукавицы, да носки. Он на фронте с самого июня был. Ей тогда тридцатый год пошел, а мне двадцать третий. Я-то вязать не любила.
У мине у жопе жито,
Мая жисть давно прожита!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе шапка,
На печи сидеть мне зябко!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе грабли,
Мои ноженьки ослабли!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе печка,
Уж давно погасла свечка!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе крынка,
Заломила моя спинка!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе боров,
У няво свирепый норов!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе молот,
Обымает мине холод!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе баня,
Прощевай, моя Любаня!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе сени,
Отекли мои колени!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе дом,
Хоронюся под столом!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе поле,
Оставляют мине у горе!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе речка,
Замирай мое сердечко!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе лес,
Моя жизня в обрез!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
У мине у жопе Бог,
Не пущает на порог!
Ох, ох, ох, ох, тибетох, тох, тох!
Красный огонь в лампе медленно тухнет, сцена погружается в темноту. Конец первого акта.
АКТ ВТОРОЙ
Сцена и зрительный зал погружены в темноту. Вдруг на сцене вспыхивает крошечный огонек зажженной спички, который вскоре зажигает все ту же старую керосиновую лампу. Затеплившись, желтоватый огонек освещает все ту же бабушкину комнату, обставленную все той же мебелью. Все на месте - и сервант и телевизор и стол, за которым сидит бабушка и смотрит на огонь.
БАБУШКА Да... Как быстро время бежит. Тысяча девятьсот восемьдесят шестой. Не верится. Неужели дожила? (усмехается) Господи, как меня, старую, еще ноги носят... Восемьдесят шестой. Да. Сказали бы нам тогда с Полиной, что проживете еще сорок пять, так кто б из нас поверил. А вот на тебе прожили. И лампа наша целехонька, не избилась, не сломалась... (с любовью гладит своей морщинистой рукой латунный бок керосиновой лампы) Да... Ровесницы мы с тобой, милая. Отец покойный говорил, я родилась, а он весной тебя на Ярмарке в Подольске прикупил. Вот какие дела. И фитилек не сгнил, слава Богу... Неужели тогда с этой лампой жили? Не верится даже. Полина, бывало, как вечером свет отключат, зажжет и вяжет, вяжет. Она тогда в сорок первом Сережу ждала, на шестом месяце ходила. Сядет вот здесь и вяжет, вяжет. Николаю рукавицы, да носки. Он на фронте с самого июня был. Ей тогда тридцатый год пошел, а мне двадцать третий. Я-то вязать не любила.