Русский самородок. Повесть о Сытине   ::   Коничев Константин Иванович

А я ему отвечаю: «Где ты, Иван Тимофеевич, возьмешь эту дивизию, из кого ее наберешь? Ты придешь к народу с дубиной, а он тебя на штыках поднимет. Очень-то ты, толстопузый, народу нужен». А вообще-то мы с вами не сегодня в расхождении. Помните, вы мне предлагали из воздуха деньги делать в конце войны, когда курс рубля бешено падал. Мне и тогда было противно вас слушать. А еще раньше затевалась, не без вашей хитрости, жульническая операция с намерением акционировать фабрики Печаткина, Окуловскую, «Сокол» и другие. Вы, подлецы, банкиры, хотели завладеть фабриками, а имея в руках бумажные фабрики, вы бы и печать захватили, во куда метнули!.. И тут я не уступил вашим желаниям…

– Вы меня, Иван Дмитриевич, этим откровением не удивили. Не забывайте одно: у Советской России много врагов. Они могут стать и вашими врагами.

– Знаю и не пугаюсь. Да, много врагов. Но зато в России не стало рабов! А вот этого-то вы и не учитываете. Страна, где нет рабства – непобедима. Факт…

Поссорились и разошлись Сытин с Путиловым навсегда, до гробовой доски.

Иван Дмитриевич расстроился, ночью бредил, кричал спросонья. Утром проснулся, спрашивает сына:

– Петя, я, кажется, ночью кричал?

– Да, бредил, но бред, папа, у тебя был здоровый, нормальный…

– А что именно?

– Ты ругал Путилова. И во сне тебе эта публика покоя не дает. Не надо волноваться…

За время пребывания в Берлине у Ивана Дмитриевича было несколько встреч с эмигрантами.