Самоцветы   ::   Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович

Маленькому человеку иначе и нельзя, особенно кто живёт "своим средствием". Я каждый раз любуюсь Васильем Васильичем, как типичным представителем разбитного уральца, а, главное, тем, что он всегда весел, всегда улыбается и всегда занят по горло. И фигура у него совсем особенная: кряжистый, плотный, с загорелым круглым лицом и бойкими глазами. Ботфорты, шведская куртка и кожан придают ему вид не то купца, не то охотника, - сразу не разберёшь.

- Всё наши едут, - торопливо объясняет он мне, забегая сказать, что место в вагоне занято и вещи снесены. - Кто куда: на север едут, в Кушву, в Невьянск, в Верх-Исетскую дачу... Вода тронулась - вот и хлопочут.

В течение последних пяти минут перед отходом поезда шляпа Василия Васильича мелькает у буфета, на платформе, в багажном отделении, на подъезде, а после второго звонка вырастает передо мной, как из земли.

- Ух, устал! - весело говорит он, вытирая лицо бумажным платком. - Едва успел... две телеграммы отправил, письмо написал, три рюмки водки выпил... Отбою нет от народа, и всё наши золотопромышленники толкутся.

Когда мы поместились уже в вагон, Василий Васильич перебегал от окна к окну и продолжал свои переговоры с оставшимися на вокзале нужными людьми, а когда поезд двинулся, он с азартом выскочил на платформу вагона и высунулся в дверь, ещё что-то кричал и даже размахивал своею шляпой.

- Уморился... Уф!

- Кажется, пора и устать.

- Да, ведь, время-то какое? Лето наше сиротское, вот и торопимся, как на пожар.