Сандро из Чегема (Книга 2)   ::   Искандер Фазиль

Подхалим, хотел мне понравиться! Если ты такой герой, почему ты не ударял его до этого, когда он не был привязан?

По какой-то таинственной закономерности разговор о нравах быков вывелнас к тому, что, оказывается, этот пастух Хасан на самом деле не Хасан, а Хозе. Он из тех испанских детей, которых ввезли в нашу страну во время гражданской войны в Испании. Хозе ничего не помнит о своей первой родине, только помнит, что долго-долго плыл пароход. Все остальное он забыл, ну и, разумеется, испанский язык.

-- Однажды в Мухусе продавал орехи, -- сказал он, -- подходят двое и говорят между собой по-чужестранному. Оказалось -- испанцы.

-- Ты им сказал, что ты испанец? -- спросил я.

-- Нет, конечно, -- ответил он, -- какой я испанец, я абхазец!

-- Что-нибудь понял, -- спросил я, -- когда они говорили между собой?

-- Ни одного слова! -- воскликнул он почти гордо, как о каком-то прочном, хотя и неведомом достижении.

-- А испанские песни слышал? -- спросил я у него, пытаясь докопаться до его генетической памяти.

-- Конечно, -- сказал он, -- у меня и здесь есть "Спидола".

-- Ну и что, -- спросил я, -- что-нибудь чувствуешь?

-- Ничего, -- сказал он, как бы опять настаивая на прочности своего неведомого достижения, -- обыкновенная заграничная музыка!

Он посмотрел на меня с некоторой вызывающей готовностью множить примеры этой прочности. И тут у меня мелькнула безумная мысль проверить его испанскую реакцию на Карменситу.

-- А ты Зейнаб знал? -- спросил я у него.

-- Какую Зейнаб? -- подозрительно переспросил он, словно чувствуя в моем вопросе некоторую недобросовестность. -- Эту фулиганку, которую отец убил?

-- Да, -- сказал я.