Сарторис   ::   Фолкнер Уильям

 – За враждебностью в глазах ее таилось безнадежное отчаяние. – Разве ты не понимаешь, что слова ничему не помогут?

– Понимаю, – устало проговорил он, продолжая гладить ее колено. Потом встал, сунул руки в карманы халата, повернулся было к дверям, но опять остановился и вытащил из кармана конверт. – Вот тебе письмо. Я совсем забыл. Прости, пожалуйста.

Она уже снова читала.

– Положи на стол, – сказала она, не поднимая глаз.

Он положил конверт на стол и пошел прочь. В дверях он оглянулся, но она так и не подняла головы от книги.

Когда он снял с себя одежду, ему и в самом деле показалось, будто от его одежды и рук исходит пряный запах Белл; даже когда он лег в постель, запах этот не исчез, а, наоборот, как бы принес с собой и уложил рядом с ним пьянящее сладострастие Белл, и по мере того, как его собственное тело покидало его, растворяясь в теплой, рождающей сновидения тьме, Белл становилась все более и более осязаемой. Таким же осязаемым становился и Гарри – он либо упрямо молчал, либо делал жалкие попытки выразить свое негодование и оскорбленное самолюбие или, скорее, искреннее недоумение обиженного мальчишки. Попытки эти своей чудовищно нелепой формой напоминали субтитры кинофильма. Когда Хорес уже засыпал, его память, со свойственной памяти сверхъестественной способностью повторять не относящиеся к делу события, с жуткой точностью диктофона воспроизвела одно происшествие, которое он в свое время счел совершенно ничтожным.