Сарторис   ::   Фолкнер Уильям

В Европе, все еще повинуясь глубоким, хотя и несложным побуждениям своей натуры, Бадди ухитрился, быть может и сам того не ведая, совершить нечто такое, что, по свидетельству начальства, сильно досадило неприятелю, и за это получил свой, как он выражался, амулет. Что именно он сделал – никто никакими силами не мог из него выудить, и эта побрякушка не только не задобрила отца, разгневанного тем, что сын его вступил в федеральную армию, но, наоборот, еще больше подлила масла в огонь и потому коротала свой жалкий век среди скудных пожитков Бадди, а о его военной карьере в семейном кругу никогда не упоминали. И теперь, как обычно, Бадди притулился на корточках спиною к огню, обняв руками колени, и все они, сидя вокруг очага, готовились выпить на сон грядущий по стаканчику пунша и мирно беседовали о рождестве.

– Индейка! – с великолепным презрением проворчал старик. – Полная загородка опоссумов, полный лес белок, полная река уток, полная коптильня окороков, а вам, ребята, непременно приспичило ехать в город покупать к рождественскому обеду индейку.

– Рождество не в рождество, если у человека будет все то же самое, что каждый день, – мягко возразил ему Джексон.

– Вы, ребята, просто ищете предлог, чтоб съездить в город, проболтаться целый день без дела, да еще и деньги потратить, – сердито отвечал старик. – Я уж сколько раз на своем веку справлял рождество и знаю, что с покупной едой оно и вовсе не рождество.