Сахарное воскресенье   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

Горький и Шаляпин, компотно вываливающиеся из ресторана "Вена".

- Алеша, угости, брат, папироской! - Шаляпин медово липнет к баранке горьковской руки.

- Ступай к черту! - борщово закашливается Горький.

- Ты все еще сердишься? - ананасово рулетит Шаляпин. - Брось, брат! Ну, нет нынче у подлеца Ачуева "Vin de Vial", так что ж - в морду ему харкать? Хотя, признайся, брат Алеша, лучших свиных шницелей, чем в "Вене", в Питере нигде нет! Даже в "Медведе"! Ну, шницеля! Как хрумтят на зубах, подлецы! Как сладкотворно хрумтят!

- У меня не так много слабостей, - маринованно кнедлит Горький. - Не пойду с тобой больше в трактир!

- Ну, Алексей свет Максимович! Ну, помилуй ёбаря Мельпомены! свекольно падает на колени Шаляпин. - После бенефиса с меня ящик "Chateau de Vaudieu" - и дело с концом в жопе, ебать бурлака на Волге!

Горький томатно останавливается, уксусно вперивает в Шаляпина чесночные глаза; горчичные усы его каперсно топорщатся; он слегка приседает на сельдерейных ногах, укропно разводит сыровяленые руки и вдруг баклажанно-петрушечно хохочет на весь Литейный.

Шампиньоновые прохожие оборачиваются. Шаляпин коньячно вскакивает с колен, маннокашево слюнявит пармезановую скулу Горького.

- Мамочка ты моя!

- Ладно, пошли, - макаронно сморкается Горький. - Надо в первые ряды поспеть, а то главный позор России проморгаем.

- Поспеем, Алеша! - блинно-водочно-икорно рыгает Шаляпин. - Без Буревестника не начнут!

На Невском они тефтельно смешиваются с овощным рагу толпы.