JК
Сборник рассказов :: Мураками Харуки
Страница: 41 из 115Так же, как заяц, например, — это заяц, неважно, откуда онвыскочил — из шляпы или из хлебного поля. Или, скажем, жаркий очаг — это жаркий очаг, а черный дым из трубы не что иное, как черный дым.
* * *
Первым шагнул через мрачную бездну между бытием и небытием (или небытием и бытием) мой университетский товарищ. Он был учителем английского, три года как женился. Накануне Нового года жена уехала рожать в отчий дом на Сикоку.
В одно прекрасное январское воскресенье он купил на распродаже в универмаге немецкую бритву — ею, пожалуй, можно было бы отрезать уши слону — и два тюбика крема для бритья. Дома, пока грелась вода для ванны, достал из холодильника лед и опорожнил бутылку шотландского виски. Потом, сидя в ванне, вскрыл себе вены.
Через два дня тело обнаружила мать. Приехала полиция, место происшествия фотографировали и так и эдак. Если бы еще расставить там горшки с цветами, снимки вышли бы жизнерадостными, как реклама томатного сока.
"Самоубийство" — гласила официальная полицейская версия. Квартира оказалась запертой изнутри, ключ висел тут же. Главное же — бритву в тот день приобрел сам покойный.
Никто, однако, не мог уразуметь, зачем ему понадобился этот дурацкий крем. Да еще два тюбика! Наверное, не успел свыкнуться с мыслью, что жить осталось всего несколько часов. Или устрашился, что продавец в универмаге заподозрит, что он собирается свести счеты с жизнью?
Ни предсмертного письма, ни какой-нибудь записки — ничего не было.
* * *
Первым шагнул через мрачную бездну между бытием и небытием (или небытием и бытием) мой университетский товарищ. Он был учителем английского, три года как женился. Накануне Нового года жена уехала рожать в отчий дом на Сикоку.
В одно прекрасное январское воскресенье он купил на распродаже в универмаге немецкую бритву — ею, пожалуй, можно было бы отрезать уши слону — и два тюбика крема для бритья. Дома, пока грелась вода для ванны, достал из холодильника лед и опорожнил бутылку шотландского виски. Потом, сидя в ванне, вскрыл себе вены.
Через два дня тело обнаружила мать. Приехала полиция, место происшествия фотографировали и так и эдак. Если бы еще расставить там горшки с цветами, снимки вышли бы жизнерадостными, как реклама томатного сока.
"Самоубийство" — гласила официальная полицейская версия. Квартира оказалась запертой изнутри, ключ висел тут же. Главное же — бритву в тот день приобрел сам покойный.
Никто, однако, не мог уразуметь, зачем ему понадобился этот дурацкий крем. Да еще два тюбика! Наверное, не успел свыкнуться с мыслью, что жить осталось всего несколько часов. Или устрашился, что продавец в универмаге заподозрит, что он собирается свести счеты с жизнью?
Ни предсмертного письма, ни какой-нибудь записки — ничего не было.