Себастьян Бах   ::   Оржеховская Фаина Марковна

Теперь же он думал: точно ли это его собственная песня? Не сам ли он незаметно подслушал ее в народе, где она жила, меняясь и мужая, пока наконец не вылилась в мощный гимн восстания?



Глава четвертая. АРНШТАДТСКИЙ ОРГАНИСТ.



Старый пастор монотонно прочитал начало проповеди. Органист начал хоральное вступление. Для этого ему обычно отводилось несколько минут, после чего, отыскав нужную страницу в молитвеннике, прихожане начинали петь. Но органист, как видно, забыл о времени. Стоя на кафедре, пастор с недоумением поглядывал в сторону органа. Самого органиста, разумеется, не было видно, но по самой музыке, радостно заполнившей все углы церкви, молящиеся догадались, что играет не тот старик органист, которого они слушали в старой церкви, а кто-то другой.

То были вариации на тему хоральной песни. Прекрасная мелодия реяла в вышине; она была так проста, что хотелось тут же повторить ее, но так величественна, что никто не решился на это. Звуки неслись к куполу, а оттуда словно разливались по церковному залу. Никому не пришло бы в голову, что эта мелодия была одним из напевов шестнадцатого столетия, если бы не история, рассказанная недавно философом Лазиусом у порога церкви. Но теперь у многих возникла мысль: уж не был ли то гимн Иоганна Вальтера, проникший в церковь двести лет назад? С тех пор народные восстания были подавлены, в церкви распевали другие хоралы– жидкие, тягучие, ханжески смиренные. Но тот, изгнанный из храмов, бодрый, смелый напев продолжал жить в народе.