Секретный дьяк или Язык для потерпевших кораблекрушение   ::   Прашкевич Геннадий

Радуясь, что в его помещение, в помещение секретного дьяка, нет никому хода, кроме крупных начальных людей, прикидывал — вот, дойдя до Апонии, что следует, в первую голову, смотреть там для ввоза в Россию? Мяхкую рухлядь? Или красивую лаковую посуду? Или тяжелый шелк? Или золото в пластинах, испещренных непонятными письменами? И что брать из самой России — для апонцев? Чем можно заинтересовать робких иноземных людей? Светлыми стеклянными зеркалами? Железом кухонным или бусами? А может, крепким ржаным винцом? За что, думал, начнут без ропота отдавать робкие апонцы мяхкую рухлядь, золото, серебро?

Об опасности не думал.

Верил казачьему десятнику: «…к воинскому делу нифонцы искусства не проявляют — боязливы». Насвистывая негромко военную песню, терпеливо выписывал на полях своей секретной маппы предполагаемые богатства Апонии — золото в пластинах, испещренных непонятными письменами, мягкое темное серебро, дабинные и шелковые платья, белый сахар, пшено сарацинское…

Задумывался.

А есть крепкое винцо у апонцев? Хворают робкие люди с сильного перепоя?

Давно не держал во рту даже капли, а вот вдруг задумывался, вспоминал о винце.

В канцелярии тихо, уютно.

Канцелярия не австерия, никто тебе не помешает, трудись и трудись. Да ведь, известно, что бесу всегда неймется. Небось, тот неполный шкалик в шкап сам бес подбросил. Подбросил и теперь подталкивает Ивана под ребро: иди, дескать, дьяк, займись этим…

Ох, не вовремя попался на глаза шкалик.

Смущение, как змея, обвило робкое сердце Крестинина.