Сексус   ::   Миллер Генри

Откуда мне знать, сколько сил он потратил и тратит сейчас, чтобы выбраться на поверхность? Какое у меня право судить его — да вообще кого бы то ни было? Если человек улыбается, протягивает вам руку, сияет вам навстречу, значит, что-то в нем откликается на вас. Безнадежных мертвяков нет.

— Да не беспокойся ты о том, что я могу подумать, — говорил Нед тем самым роскошным мягким баритоном. — Мне только жаль, что нет сейчас Ульрика. Вот он бы тебя оценил по достоинству.

— Ой, ради Бога, не надо. Кому нужна оценка? Нужно ответное движение, отклик. По правде говоря, я сам толком не знаю, что мне нужно в этом смысле от тебя или от кого-нибудь другого. Знаю только, что жду чего-то большего, чем получал до сих пор. Я хочу, чтобы ты вылез из своей оболочки. Не только ты — пусть каждый разденется, только не тело обнажит, а душу свою. Я так хочу проникнуть в человеческую суть, так изголодался, что иногда готов наброситься на людей, как людоед. Чего там ждать, когда они начнут рассказывать, кто они такие, что чувствуют, о чем мечтают, — сожрать их живьем и самому до всего докопаться, сразу же, одним махом. Вот…

Я схватил со стола какой-то из рисунков Ульрика.

— Видишь это? Представь, что я сожру его сейчас. — И я поднес бумагу ко рту.

— Бога ради, Генри, что ты делаешь! Он же над ним трое суток работал. Это же настоящее произведение! — И Нед вырвал рисунок из моих рук.

— Ладно, — сказал я. — Давай тогда что-нибудь еще. Пальто хотя бы! Все равно что… О, дай-ка руку! — И я схватил его за правую руку и потянул ее к своему рту.