Семь дней творения   ::   Максимов Владимир Емельянович

- Ведь не хуже моего знаете, что обман это.

- А хлеб - обман?

- Нет. - И еще тверже. - Хлеб - нет.

- Так и вера. Любая вера - добро. "Тьмы горьких истин нам дороже нас возвышающий обман..." На века сказано. Думали, свет открыли: Бога нет! Но светом этим высвободили в смертном его звериную суть, инстинкты животные. И теперь пожинаете плоды открытия своего, все у вас сыплется, не остановишь. Океан прорвало, а вы его лекциями да указами остановить хотите. Вместо мечты о вечной жизни подкинули обещание всемирного обжорства и ничегонеде-лания. А он - человек-то, как наелся, так сызнова его к вечной жизни потянуло. Удержи его теперь, попробуй.

И вдруг с резкой внезапностью обожгло Петра Васильевича пороховым дуновением той базарной площади, по которой полз он когда-то к обманчивому окороку за окном: "Неужели и правду зря? Неужели все, ради чего жил, попусту?"

Но тут же минутное сомнение сменилось прострельной яростью: "Врешь, лампадная душа, не будет по-твоему, вовек не будет!"

- Собираешь узловских кликуш и радуешься: твое взяло? - Речь его обрела уверенность и силу, так недостававшую ему в начале разговора. - Рано поминки по моей правде справлять собрался. Не тебе - мне на земле хозяйствовать. И мои девять грамм от тебя не уйдут, Миронов...

Чуть вывернутые веки хозяина устало опустились, он словно бы отгораживался от гостя раз и навсегда, давая, тем самым, тому понять, что разговор окончен.