Семейная жизнь весом в 158 фунтов   ::   Irving John

Эдит рассказывала, что однажды утром он полез в свой ящик и достал оттуда мои трусы.

– Это не мои, – с негодованием сказал он.

– Я просто кладу на место все, что нахожу в доме, – спокойно сказала Эдит.

– Это его! – бушевал он. – Он что, не может держать при себе свои блядские трусы? Какого черта он разбрасывает здесь свое грязное белье?

Он растянул мои трусы так, что туда могли бы влезть двое, резинка чуть не лопнула, затем смял их в комок и бросил в угол.

– Им нравится оставлять после себя свои вещи, чтобы у них был повод прийти обратно. Она тоже так поступает, – ворчал он.

Эдит показалось все полной ерундой. В то же утро она отнесла трусы Утч. Обе нашли это очень смешным.

Вскоре я вынул из ящика те же самые трусы. Что-то с ними было неладно. Они оказались пополам разрезанными бритвой, так что стали похожи на абсурдно короткую юбочку. Так сказать, причинное место в свободном полете.

– Утч, – сказал я, – что случилось с моими трусами? Она сказала, что это те, которые принесла Эдит.

Позже я спросил Эдит, не она ли разрезала их, просто в шутку? Конечно нет. И это была не шутка. В этом весь он. Символы его не отличались утонченностью.

– Черт бы его побрал! – завопил я. – Чего он хочет? Если он хочет прекратить все, почему бы просто не сказать об этом? Если он так чертовски страдает, почему же он тянет всю эту канитель? Ему нравится быть мучеником?

– Пожалуйста, – мягко сказала Утч. – Мы все прекрасно знаем, что если кто-то и прекратит все, то именно он.