Страница:
7 из 16
Самостоятельно на эти деньги ничего не купишь. Но доложишь и купишь.
Шурка вытащил из кармана сложенные бумажки. Протянул.
– Спасибо, – растроганно сказала Романова.
– Ты их только не прячь. Не вздумай совать в лифчик. Положи на виду. В карман плаща.
– А почему надо прятать? – удивилась Романова.
– Провоз валюты запрещен.
– Ты же говоришь, это копейки.
– Не имеет значения. Валюта есть валюта. Восемь лет тюрьмы.
Романова задумалась: с одной стороны – жалко отказываться от денег, а с другой стороны – не хочется в тюрьму.
– Да не бойся, – успокоил Шурка. – Если спросят откуда, скажи: Шурка дал. Назовешь мою фамилию.
– А ты не боишься?
– Нет. Не боюсь.
– Почему?
– Не знаю. Лень мне бояться. На страх надо силы тратить, а я ленивый человек.
Шурка грустно примолк. То ли осуждал себя за лень, то ли скучал по Романовой, по той ночи, когда он был самим собой в лучшем своем самовыражении. Как хорошо и умно он говорил, как неутомимо и счастливо ласкал. Больше у него ни с кем так не получалось. Чего-нибудь обязательно не хотелось: то ли говорить, то ли ласкать.
В машине образовалась тишина. Но не тягостная, когда нечего сказать. А тишина переполненности, когда много слов замерли в воздухе и не движутся.
Смеркалось. По тропинке к дому шли мальчик и девочка, оба юные, тоненькие, как будто несли кувшин на голове. Боялись расплескать предчувствие любви.
Романова вгляделась и узнала свою дочь Нину.
|< Пред. 5 6 7 8 9 След. >|