JК
Серапис :: Эберс Георг Мориц
Страница: 9 из 450 – Клянусь собакой: все на свете начинает идти навыворот! С тех пор как певицам запрещено публично петь перед знатными господами, искусство пошло в ином направлении. Оно не хочет оставаться заброшенным. В недалеком будущем слушателю станут платить за внимание, а певец будет покупать себе право терзать его слух. Нашим несчастным ушам придется, я думаю, совсем скверно!
Орфей, улыбаясь, отрицательно покачал головой, снова отбросил свой нож и с жаром возразил:
– Ты сам бы заслушался пением Горго и отдал последнюю монету, только бы она спела еще что-нибудь.
– Как же! – проворчал старик. – Здесь тоже немало настоящих артистов. Так ты говоришь, что девушка исполнила плачевную песнь по умершему?
– Да, что-то в таком роде. Какое глубокое отчаяние и сила любви звучали в этой страстной жалобе! «О возвратись, возвратись обратно в дом твой!» – повторялось там несколько раз. Потом в другом месте пелось: «О если бы каждая моя слеза могла говорить понятным языком и присоединиться к моей мольбе, чтобы призывать тебя назад!» Как превосходно пропела она эти слова, отец! Мне кажется, что я никогда в жизни не слышал ничего подобного. Спроси матушку. Даже у Дады на глаза навернулись слезы.
– Да, это вышло чудесно, – подтвердила матрона. – Я все время сожалела, что тебя не было с нами.
Карнис встал с места и принялся с волнением прохаживаться по комнате, размахивая руками и говоря сам себе:
– Так вот что оказывается! Любимица муз! Большая лютня, к счастью, у нас уцелела.
Орфей, улыбаясь, отрицательно покачал головой, снова отбросил свой нож и с жаром возразил:
– Ты сам бы заслушался пением Горго и отдал последнюю монету, только бы она спела еще что-нибудь.
– Как же! – проворчал старик. – Здесь тоже немало настоящих артистов. Так ты говоришь, что девушка исполнила плачевную песнь по умершему?
– Да, что-то в таком роде. Какое глубокое отчаяние и сила любви звучали в этой страстной жалобе! «О возвратись, возвратись обратно в дом твой!» – повторялось там несколько раз. Потом в другом месте пелось: «О если бы каждая моя слеза могла говорить понятным языком и присоединиться к моей мольбе, чтобы призывать тебя назад!» Как превосходно пропела она эти слова, отец! Мне кажется, что я никогда в жизни не слышал ничего подобного. Спроси матушку. Даже у Дады на глаза навернулись слезы.
– Да, это вышло чудесно, – подтвердила матрона. – Я все время сожалела, что тебя не было с нами.
Карнис встал с места и принялся с волнением прохаживаться по комнате, размахивая руками и говоря сам себе:
– Так вот что оказывается! Любимица муз! Большая лютня, к счастью, у нас уцелела.