В смерти - жизнь   ::   По Эдгар Алан

У редактора «L'Etoile» не было оснований негодовать на немотивированную уверенность мосье Бове.

Те сомнительные обстоятельства, которые навлекли на него подозрения, объясняются куда проще, если согласиться, что это – романтически настроенный непоседа, а не с намека нашего умника, будто здесь дело нечисто. Решив же судить о нем более снисходительно, мы легко поймем и розу, воткнутую в замочную скважину, и «Мари» на грифельной дощечке, и «отстранение родственников», и «нежелание, чтобы их допустили взглянуть на покойницу», и внушение, сделанное им мадам Б., чтобы та не пускалась в разговоры с жандармом до его (Бове) возвращения, и, наконец, решение, что «расследование дела никого, кроме него, не касается». Ну, конечно же, Бове волочился за Мари, а она строила ему глазки, и для него было вопросом самолюбия, чтобы остальные думали, будто у нее с ним полная близость и доверенность. На том я и покончу с этим вопросом, и, учитывая, что факты полностью опровергли басню «L'Etoile» насчет равнодушия, матери и родных, несовместимого с предположением, что покойница – продавщица из парфюмерной, можно двинуться дальше, так как личность убитой можно считать установленной.

– А что вы скажете, – спросил я его тогда, – о соображениях «Le Comftiercial»?

– В принципе они заслуживают большего внимания, чем все высказанное в прессе по этому делу. Заключения из взятых посылок сделаны продуманно и сильно, но сами предпосылки, по крайней мере в двух случаях, основаны на неточном наблюдении.