JК
В тупике :: Сименон Жорж
Страница: 28 из 157Равновесие он потерял только на железной лесенке люка и разом пересчитал все ступеньки, а Блини сквозь сон пробормотал по-русски:
— Это ты?
Все вдруг очистилось — небо, море, белые и розовые фасады домов, красные черепичные крыши, лодки, окружавшие «Электру», — все, до самых дальних далей, все, вплоть до гор, словно заново окрашенных зеленью. Только мелкие лужицы в углублениях грубых плит мола напоминали о недавних дождях.
Был еще один, самый главный признак хорошей погоды: там, на набережной, Полит уже натянул полосатый красно-желтый тент над своей витриной, а сам он, в белом костюме, расставлял на террасе столики и зонты от солнца.
Владимир, лежа на койке, прислушивался к равномерным звукам, доносившимся с палубы, а поднявшись туда, посмотрел вниз и тотчас же увидел Блини, сидевшего в подвешенном ялике и занятого чисткой борта яхты.
— Мой хорошенький кораблик…
Это тоже было одно из его любимых присловий! Он просто молился на свежую краску, полированное дерево, надраенную медь. Нередко случалось, что какое-нибудь рыбачье суденышко ударялось о борт «Электры» и сдирало с него краску, на одном и том же месте, неизменно.
И точно так же неизменно Блини час за часом счищал потрескавшуюся краску и тщательно восстанавливал ее заново.
Был уже довольно поздний час. Солнце выглянуло из-за мыса Антиб, и лучи его играли на гладкой поверхности моря, едва взволнованной легкой зыбью, оставшейся на память об утихшей буре.
— Дезирэ здесь, — объявил Блини, подняв голову. Они с Владимиром слишком много времени проводили вместе, чтобы еще здороваться и прощаться.
— Это ты?
Все вдруг очистилось — небо, море, белые и розовые фасады домов, красные черепичные крыши, лодки, окружавшие «Электру», — все, до самых дальних далей, все, вплоть до гор, словно заново окрашенных зеленью. Только мелкие лужицы в углублениях грубых плит мола напоминали о недавних дождях.
Был еще один, самый главный признак хорошей погоды: там, на набережной, Полит уже натянул полосатый красно-желтый тент над своей витриной, а сам он, в белом костюме, расставлял на террасе столики и зонты от солнца.
Владимир, лежа на койке, прислушивался к равномерным звукам, доносившимся с палубы, а поднявшись туда, посмотрел вниз и тотчас же увидел Блини, сидевшего в подвешенном ялике и занятого чисткой борта яхты.
— Мой хорошенький кораблик…
Это тоже было одно из его любимых присловий! Он просто молился на свежую краску, полированное дерево, надраенную медь. Нередко случалось, что какое-нибудь рыбачье суденышко ударялось о борт «Электры» и сдирало с него краску, на одном и том же месте, неизменно.
И точно так же неизменно Блини час за часом счищал потрескавшуюся краску и тщательно восстанавливал ее заново.
Был уже довольно поздний час. Солнце выглянуло из-за мыса Антиб, и лучи его играли на гладкой поверхности моря, едва взволнованной легкой зыбью, оставшейся на память об утихшей буре.
— Дезирэ здесь, — объявил Блини, подняв голову. Они с Владимиром слишком много времени проводили вместе, чтобы еще здороваться и прощаться.