Северная столица   ::   Дугин Лев Исидорович

Чаадаев, один в своем роскошном кабинете, читал. Свет лампы освещал его продолговатое лицо, его высокий лоб…

– Як тебе… – выговорил Пушкин, сбрасывая на руки слуге заснеженный, затвердевший редингот.

Чаадаев неспешным движением отложил книгу. Углы его рта чуть дрогнули в приветливой улыбке.

– Я давно жду тебя, – сказал Чаадаев. И так мог сказать лишь мудрец и волшебник.

Домой он вернулся на третьи сутки.

На этот раз за семейным завтраком Сергей Львович читал вслух журнальную сатиру: «Наставление сыну, вступающему в свет», – и это было не случайно.

«…Вступая в свет, первым правилом поставь себе никого не почитать, не иметь уважения ни к летам, ни к заслугам, ни к достоинствам…»

Сын вел себя странно, смотрел куда-то в сторону, молчал.

«Дай разуметь, что ты всех презираешь, что люди, прежде родившиеся, ничего не стоят, жить не умеют…»

Но что это? Испуганный крик прервал чтение. Его сын, закидывая голову и теряя сознание, сползал со стула…



XXI



Слухи в Петербурге быстро расползаются. По Невскому проспекту, по набережным, по Большой Морской, по Садовой скачут запряженные цугом кареты или легкие сани – завсегдатаи гостиных спешат развезти новости.

Расползся слух о горе в семье отставного комиссариатского чиновника пятого класса Сергея Львовича

Пушкина: его старший сын умирал. Неужто нет надежд? Почти нет.