Северная столица   ::   Дугин Лев Исидорович

Краев чужих неопытный любитель

И своего всегдашний обвинитель

Я говорил: в отечестве моем

Где верный ум, где гений мы найдем?

Где гражданин с душою благородной,

Возвышенной и пламенно свободной?

Где женщина – не с хладной красотой,

Но с пламенной, пленительной, живой?

Где разговор найду непринужденный,

Блистательный, веселый, просвещенный?

С кем можно быть не хладным, не пустым?

Отечество почти я ненавидел –

Но я вчера Голицыну увидел

И примирен с отечеством моим.

К месту прозвучало это стихотворение!

– Прекрасно, – восхитилась Голицына.

У молодого поэта в глазах мешались смех и грусть, и за ними угадывалось что-то еще – таинственное, сложное, что нельзя было сразу определить.

– Ты малый хороший… – одобрила его Голицына.

Шишков расхаживал по гостиной, по своей привычке собирая на свечах оттаявшие капли воска.

– Дайте-ка мне, княгиня, ваш альбом, – потребовал он.

Альбом у Голицыной был большой и толстый, с плотными листами, в кожаном переплете, с металлической застежкой и замочком.

Неторопливо листая тяжелые страницы, Шишков недовольно морщился, а потом написал крупным полууставом:

Без белил ты, девка, бела, Без румян ты, девка, ала, Ты честь-хвала отцу-матери, Сухота сердцу молодецкому.

– Вот стихи! – воскликнул он, торжествуя. И в глазах его зажегся огонек почти сумасшествия.

– Спасибо вам, Александр Семенович, – восхитилась Голицына. – Спасибо за русские стихи.

Было около трех часов. Позвали к столу.