Севиль   ::   Джабарлы Джафар

Зовут ее Дильбер, для нежности же - Эдиля. Мадам! Вы знаете светские правила. Протяните отцу руку так, чтобы он мог ее поцеловать. Ну, отец, целуй. Когда вдова подает руку, то ее целуют. Ну, целуй же!

Атакиши (растерянно). Как - целовать?

Гюлюш. Целуй! Целуй! Говорю тебе, не бойся, целуй!

Атакиши тянется к Эдиле, чтобы поцеловать ее.

(Останавливает его). Нет, нет, не в лицо, а в руку, не то Балаш обидится... (Подводит Атакиши к Абдул-Али-беку). Этот господин имел когда-то ювелирный магазин, потом стал маклером, а теперь собирается издавать газету. Зовет его Абдул-Али-бек, но за глаза часто называют Надул-Али-беком.

Атакиши хочет поцеловать руку Абдул-Али-беку.

Нет, нет, руку ему целовать не надо. (Указывает на Мамед-Али.) А этот господин был раньше газетным репортером, потом заделался поэтом, а сейчас философ. Что будет с ним дальше, трудно предвидеть. Чтобы показаться оригинальным, он все отрицает. Я не рискую назвать его имя - как бы он не стал отрицать и это. По-настоящему звать его Мамед-Али.

Мамед-Али. Ничего подобного. Имя - вещь условная. При определенных условиях можно назвать как угодно, хотя бы корыто-бек. И термин "настоящее имя" в корне неверен.

Гюлюш. Прекрасно. Пускай будет господин Корыто. Теперь же, отец, ты садись, а я займусь гостями. Сегодня я прекрасно сдала экзамен, а сейчас прямо со стадиона. Бодра и весела. Сама буду вам прислуживать. Одну минуту. (Снимает пальто и, бросив его в угол, выходит).