Севиль   ::   Джабарлы Джафар

Он скрывает тебя от жизни, он усыпляет тебя, подавляет твою волю. Перед лицом нарастающей бури он хочет оставить тебя бессильным. Но ты не робей, отец. Слушайся меня, и я дам тебе жизнь.

Атакиши. Потому-то я и молю бога о смерти. Что бы ни говорили, лучше умереть, чем полагаться на милость женщины.

Гюлюш. Нет, отец, у меня не найдешь милости. Я отведу тебя к врачу. Он вылечит тебе руку. Я буду беспощадна к тебе. В знойные летние дни, когда губы будут трескаться от жажды, ты будешь таскать воду, а в морозные зимние ночи носить дрова, топить печь. И мы с тобой будем вместе греться. Я буду безжалостна с тобой: жалость оскорбила бы твою благородную натуру.

Севиль. Ты ее не слушай, дядя. Балаш всегда говорит, что она не в своем уме. Чего нам беспокоиться? Слава, богу, у нас теперь и дом, и деньги, и хозяйство. Можем жить без нужды. Поди-ка лучше за водой. Я сейчас ведра приготовлю.

Гюлюш. Хочешь, отец, я определю тебя на курсы машинистов?

Атакиши. Нет-нет, дочка! Подальше от машин! Это дьявольское дело. Мне страшно и подумать.

Гюлюш. Нет, отец, теперь век машины. От нее никуда не убежишь. В один прекрасный день ураган культуры разнесет эти старинные полки, развалит этот дом, и ты, беспомощный, очутишься лицом к лицу с новой техникой, с машиной. Не забывай одного - машина что пулемет: станешь за нее - она тебе раба, окажешься перед нею - она тебе смерть.

Севиль. Постой, постой, Гюлюш! Ты все твердишь о землетрясении, об урагане. Ты говоришь, что разнесет полки. Но почему же, почему? Объясни толком...