Шекспировские чтения, 1977   ::   Шекспир Уильям

и Франсуа Рабле, разыгрывали в Монпелье нравоучительную комедию о человеке, который женился на немой. - Я был на этом представлении, - сказал Эпистемон. - Любящий супруг хотел, чтобы жена заговорила. Она и точно заговорила благодаря искусству лекаря и хирурга, которые подрезали ей подъязычную связку. Но, едва обретя дар речи, она принялась болтать без умолку так что муж опять побежал к лекарю просить средства, которое заставило бы ее замолчать... Я никогда в жизни так не смеялся, как над этими дурачествами во вкусе Патлена" {Рабле Франсуа. Гаргантюа и Пантагрюэль. М.: Худож. лит., 1973, с. 383.}. И в том и в другом случае осмеивается прежде всего муж, олицетворяющий собой старый мир, уходящий год {См.: Бахтин М. М. Указ. соч., с. 260-261.}. Женщина же несет в себе рождающее начало, которое, в частности, воплощается в комической болтовне, потоке несерьезной речи, противопоставленной молчанию и тишине.

Другой карнавальный розыгрыш, связанный с женитьбой Мороуза, - это фиктивная "измена" Эписин, мотив "рогов". Скандальные признания Ла-Фуля и Доу в том, что Эписин была их любовницей, делаются публично и вызывают град насмешек в адрес мнимого "рогоносца". Высшим, кульминационным моментом смехового позора Мороуза является признание им (также публично) своей неспособности. И этот мотив также игровой: свое заявление Мороуз делает в надежде, что на этом основании он сможет получить развод.

Итак, мы увидели в Мороузе под тонкой, хотя и живо современной оболочкой хорошо знакомую зрителям начала XVII в; карнавальную фигуру Старого года.