Шекспировские чтения, 1977   ::   Шекспир Уильям

Что писать? Еще одну пастораль?" {Искусство кино, 1975, э 8, с. 91.}

"Кажется, я начинаю находить разгадку тайны, - пишет в набросках к "Буре" Козинцев, - почему же Шекспир бросил сцену? - Вот вам мое стило, сказал он, - пишите сами!" {Там же, с. 98.} В прощании Шекспира с театром нет примирения и просветления. "Он оставляет нам не торжественный ответ на речи, напутствие мага, уходящего на пенсию, а боль и страдание, и еще отчаяние. Куда там совладать с Калибаном и удержать мецената Ариэля" {Архив Г. М. Козинцева.}.

В этой горькой концовке - тревога, неуспокоенность самого Козинцева. Десятилетием ранее, снимая "Гамлета", он верил, что сможет сделать понятным для всех смысл великой трагедии, не принижая, не обкрадывая его. Уже во время работы над "Лиром" вопрос переходит в иную плоскость. Понятным для всех? Хорошо. Можно сделать понятным. Но все ль захотят понимать этот смысл? Как достучаться в уши, не желающие слышать?

Дело не в личной обиде на зрительское невнимание - нет, тут Козинцеву жаловаться не на что, его шекспировские фильмы всеми высоко оценены, признаны зрителями. Но разве не дают битковых сборов бессмысленные комедии, разве не собирает миллионы поклонников у телевизоров зрелище крутящихся на льду девиц или хоккея с шайбой (к последнему Козинцев относился с особой идиосинкразией, он даже, намеревался ввести в "Бурю" сцену, где пьяная матросня гоняет в хоккей на лужайке - в воротах стоит Калибан).