JК
Шестеро :: Липатов Виль Владимирович
Страница: 49 из 79Плюнет, бывало, с досады – плевок ударится о металл звонко, как дробинка.
– В воду надо, – задумчиво сказал старший Захаренко, и трактористы поняли, почему он сказал первый об этом, хотя все думали о том же: не может лезть в воду человек с вывихнутой рукой.
– Придется! – огорченно воскликнул Калимбеков.
Опять замолкли трактористы в раздумье, потом, словно по команде, повернулись к Свирину, спокойно, безулыбочно смотрели на него: «Приказывай! Ты начальник, воля твоя!» – говорили их спокойные глаза. Но Свирин понял, их по-своему: сбросив рукавицы, начал расстегивать верхнюю пуговицу телогрейки. Расстегнул, взялся за другую. Обыденны, неторопливы его движения, словно пришел Свирин домой и раздевается, собираясь отдохнуть.
– Погоди! – раздался голос Гулина. – Дай-ка я слажу. Простудишься еще, чего доброго… Человек ты пожилой, семейный!
Непонятно, чего больше в голосе Гулина: насмешки или товарищеской теплоты; стоит, широко расставив ноги, улыбается прищуренными глазами, насмешливо кривит нижнюю губу.
– Застегни пуговицы, начальник! Речушка не первая, сам говорил – пятнадцать на пути. Хватит на всех!
Калимбеков сорвался с места.
– Правильно, товарищ! Все будем купаться. Разреши, и я тоже!
Гулин быстро сбросил телогрейку, дернул за ворот рубаху, потянул, обрывая пуговицы.
Белотел и строен Гулин. Под тонкой кожей перекатываются желваки мускулов, вены веревками бугрятся по рукам.
– В воду надо, – задумчиво сказал старший Захаренко, и трактористы поняли, почему он сказал первый об этом, хотя все думали о том же: не может лезть в воду человек с вывихнутой рукой.
– Придется! – огорченно воскликнул Калимбеков.
Опять замолкли трактористы в раздумье, потом, словно по команде, повернулись к Свирину, спокойно, безулыбочно смотрели на него: «Приказывай! Ты начальник, воля твоя!» – говорили их спокойные глаза. Но Свирин понял, их по-своему: сбросив рукавицы, начал расстегивать верхнюю пуговицу телогрейки. Расстегнул, взялся за другую. Обыденны, неторопливы его движения, словно пришел Свирин домой и раздевается, собираясь отдохнуть.
– Погоди! – раздался голос Гулина. – Дай-ка я слажу. Простудишься еще, чего доброго… Человек ты пожилой, семейный!
Непонятно, чего больше в голосе Гулина: насмешки или товарищеской теплоты; стоит, широко расставив ноги, улыбается прищуренными глазами, насмешливо кривит нижнюю губу.
– Застегни пуговицы, начальник! Речушка не первая, сам говорил – пятнадцать на пути. Хватит на всех!
Калимбеков сорвался с места.
– Правильно, товарищ! Все будем купаться. Разреши, и я тоже!
Гулин быстро сбросил телогрейку, дернул за ворот рубаху, потянул, обрывая пуговицы.
Белотел и строен Гулин. Под тонкой кожей перекатываются желваки мускулов, вены веревками бугрятся по рукам.