Шмелиный мед   ::   Торгни Линдгрен

В этот день он все-таки попытался приподняться, ему удалось по локоть засунуть руку под спину и повернуть к ней верхнюю часть туловища. Это Хадар сказал? — спросил он. — Хадар так говорит?

— Да, — ответила она. — Он метил ее так осторожно, что она почти и не замечала.

Теперь, когда Улоф не лежал ничком на спине, ему стало трудно дышать, голос у него сделался писклявым, то и дело срывался.

— Он резал, — сказал он, — резал так, как делают, вспарывая мешки с удобрениями. Ежели бы у меня прямо под кожей было мясо и кровь, как у других людей, я бы взял нож и показал тебе. Кровь и сырое мясо. Он резал точно, как я бы это делал.

— Он говорит, что она соглашалась, — возразила она. — Не обращала внимания, говорит он.

Хадар никогда не понимал, сколько в ней было кротости, какую пользу она приносила, сказал Улоф. — Она была моя, потому-то он и мучал ее. Ему бы меня резать, но на это у него не хватало смелости.

— Что ты сделал? — спросила она. — Что ты сделал для Минны?

— А что мне было делать? Что можно сделать с таким человеком, как Хадар?

Эмалированное ведро было наполовину заполнено, надо опорожнить его и вымыть.

И потом он же перестал, — сказал Улоф. Шестнадцать порезов сделал, а потом перестал.

Он снова откинулся на подушку и сцепил руки под подбородком.

— Как он сейчас выглядит? — поинтересовался Улоф. — Я об этом много думаю — как выглядит Хадар. После всех этих лет. Как прошлогодняя трава? Или как обезьяна? Или как мертворожденный теленок.