Штрафники   ::   Свирский Григорий

Нет, хуже, чем мародера!

Александр Ильич урезонил меня с какой-то грустной улыбкой, мудрой, отрешенной:

- Что ты, Гриша! Ведь что взял на себя человек. Двоих детишек взял. Семью расстрелянного...

Я поглядел сбоку на тихого человека с красным и грубым мужицким лицом, освещенный незаходящим заполярным солнцем. И замолчал, раскрыв свой птенячий клюв.

Видно, с этой минуты я к Скнареву, что называется, сердцем прикипел. Что бы ни делал, под рев зениток, треск очередей, пожары думал чаще всего о Скнареве. Как помочь ему? Что предпринять?

Что мог я на горящем аэродроме, рядовой "моторяга", сержант срочной службы, который даже во время массированных бомбардировок не имеет права отойти от своей машины? А вдруг она загорится?

Никто не скрывал, что бомбардировщик дороже моей жизни. И намного... Кто меня послушает? Никогда я не чувствовал себя таким червяком.

Но так я жить не мог. Я думал-думал и наконец придумал. Выпросил у Скнарева штурманский карандаш. И, таясь от него, исписал на обороте всю старую полетную карту. И отправил в газету "В бой за Родину". Чтобы все знали, какой человек Александр Ильич Скнарев.

Это была моя первая в жизни статья. Я отправил ее с оказией в штабной домик, где ютилась редакция. Туда же послал второе письмо - о Скнареве. Третье. Наконец шестое...

Они проваливались. Как в могилу. Ни ответа, ни привета.

Какое счастье, что Скнарев о моих письмах и не подозревал!..

Через месяц меня вызывают к какому-то старшему лейтенанту.