JК
Штурмовики идут на цель :: Гареев Муса Гайсинович
Страница: 155 из 273После ожесточенных боев оккупанты откатились на запад.
— Сапун-гора!.. Гляди, Муса, Сапун-гора! — это говорит Протчев.
Здесь все так, как было после боя: камень и железо; 1 человеческие тела и дерево, воронки от бомб и снарядов, обломки взорванных скал, разбитые орудийные стволы, минометные трубы, обрывки колючей проволоки.
На подступах к Сапун-горе — большое, сплошь покрытое крестами поле. Это немецкое кладбище.
Севастополь в руинах. Ну, что ж, здравствуй, город-герой! Мы пришли отдать честь твоему мужеству, поклониться твоим святым камням. Ты еще не остыл после боя и еще дымишься, но наш народ умеет не только сражаться, но и строить. Пройдут годы и снова ты станешь таким, каким был. Даже, возможно, красивее!
Мы увидели среди камней пожилого бойца. Он сидел на груде красного, как кровь, кирпича и плакал. Оказалось, он сражался в Севастополе еще раньше, в 1941—1942 годах. И вот пришел сюда снова. Пришел освободителем. Разговорились. Попросили рассказать о том, как оборонялись тут наши войска в те героические 250 дней, о которых с восхищением говорил весь мир.
Боец, порывшись в кармане гимнастерки, протянул нам несколько пожелтевших, многократно свернутых и немного потертых листков.
Это были фронтовые листовки. В одной из них рассказывалось о поединке пяти черноморцев с танками врага. Другая была посвящена героическому подвигу матроса, ценой собственной жизни спасшего от гибели наши корабли.
— Сапун-гора!.. Гляди, Муса, Сапун-гора! — это говорит Протчев.
Здесь все так, как было после боя: камень и железо; 1 человеческие тела и дерево, воронки от бомб и снарядов, обломки взорванных скал, разбитые орудийные стволы, минометные трубы, обрывки колючей проволоки.
На подступах к Сапун-горе — большое, сплошь покрытое крестами поле. Это немецкое кладбище.
Севастополь в руинах. Ну, что ж, здравствуй, город-герой! Мы пришли отдать честь твоему мужеству, поклониться твоим святым камням. Ты еще не остыл после боя и еще дымишься, но наш народ умеет не только сражаться, но и строить. Пройдут годы и снова ты станешь таким, каким был. Даже, возможно, красивее!
Мы увидели среди камней пожилого бойца. Он сидел на груде красного, как кровь, кирпича и плакал. Оказалось, он сражался в Севастополе еще раньше, в 1941—1942 годах. И вот пришел сюда снова. Пришел освободителем. Разговорились. Попросили рассказать о том, как оборонялись тут наши войска в те героические 250 дней, о которых с восхищением говорил весь мир.
Боец, порывшись в кармане гимнастерки, протянул нам несколько пожелтевших, многократно свернутых и немного потертых листков.
Это были фронтовые листовки. В одной из них рассказывалось о поединке пяти черноморцев с танками врага. Другая была посвящена героическому подвигу матроса, ценой собственной жизни спасшего от гибели наши корабли.