Шум и ярость   ::   Фолкнер Уильям

Страница: 305 из 359

Казалось, он телом своим питает этот голос, что, как упырь, впился в него и поглощает на глазах у них всех, и вот уже не осталось ни его, ни их, ни даже голоса, а одни лишь сердца говорили с сердцами в поющих ладах, и в словах уже не было нужды, — и когда он застыл, заведя руку на аналой для опоры, задрав обезьянье лицо, точно распятый в светлой муке, преодолевшей, лишившей всякого значения неказистость его и убогость, — протяжный выдох-стон исторгся из слушателей, и чье-то сопрано: «Да, Иисусе!»

По небу рваными облаками плыл день, и тусклые окна зажигались и меркли в призрачных отсветах. Автомобиль проехал, пробуксовывая по песку дороги, и затих вдалеке. Дилси сидела выпрямившись, положив руку Бену на колени. Две слезы проползли по ее запавшим щекам, изморщиненным годами, жертвенностью, самоотреченьем.

— Братие, — произнес проповедник трудным шепотом, не двигаясь.

— Да, Иисусе! — послышался тот же высокий женский голос, приглушенный покамест.

— Братья и сестры! — вновь зазвучали грустные альтгорны. Он распрямился, воздел обе руки. — Во мне жива память про божье ягня и про кровь его пролитую! — Они не заметили, когда именно речь его, интонация, выговор стали негритянскими, — они лишь сидели и слегка раскачивались, и голос вбирал их в себя без остатка.

— Когда долгие, холодные… О братья, говорю вам, когда долгие, холодные… Я, бедный грешник, вижу свет и вижу слово! Рассыпались в прах колесницы египетские, ушли поколенья.

|< Пред. 303 304 305 306 307 След. >|

Java книги

Контакты: [email protected]