Сиротский хлеб   ::   Брыль Янка

Не кто иной, как он, Даников друг Микола Кужелевич, показал панам большой, сложенный вдвое лист бумаги. На этом листе было написано то, что называется таким необыкновенным и, должно быть, очень могучим словом

ПРОТЕСТ.

- "Мы, крестьяне деревни Голынка, - читал

Микола, - заявляем протест против того, чтобы

наши дети учились на неродном языке, и требуем,

чтоб у нас открыли белорусскую школу..."

Даник знал: не кто другой, как он, Микола, писал этот протест. А подписала его вся деревня - из конца в конец. Даже солтыс Марко Полуян подписал. Молчал, выжидал, а все-таки подписался. Весь большой лист исписали кто карандашом, кто чернилами, кто фамилию поставил, а кто - крестики. Где-то там, среди первых, стоят и мамины три креста. Под ними рукой Миколы написано: "За неграмотную, по ее просьбе, подписался, - а еще ниже, рукой Даника, - Д.Малец".

На сход в школу ребят не пустили. Даже от окон Цаба отгонял. Окна были открыты, и все слышно было издалека. Впрочем, Даник притаился за березой перед окном и самое важное видел.

"Не нужна нам чужая школа. Она нашим детям не мать, а мачеха. Да и мачехи бывают лучше! Не нужен нам и учитель, что за объедки с панского стола продался панам душой и телом! Не хотим мы и порядков таких, когда на нашего брата глядят, как на скотину, когда каждый может пнуть тебя ногой, как свиную лохань. Мы заявляем протест!.."

Так говорил тогда Микола. Так говорили и другие хлопцы и дядьки.

Паны молчали.