Сказание об Омаре Хайяме   ::   Хайям Рубаи Омар

Хаким тут же взял одну из хрустящих грудок. Он ел, но чувствовалось, что ел он, совсем не думая о еде, и не от голода, а как-то не отдавая себе отчета. Его занимало нечто более важное.

-- О великий, я прибыл сюда в надежде сделать кое-что по части астрономии и математики, а также философии, -- говорил Омар. -- Я хочу, чтобы ты, чья поддержка расширяет мою грудь и придает силу моей душе, заверил его величество, что ни один динар [Д-010] не пойдет на поэзию, но будет служить единой цели: науке, и только науке!

-- Похвально, -- с улыбкой сказал визирь и, поискав глазами фиал с шербетом, взял его и с удовольствием освежил свое сердце. [Ф-006] -- Но тот, в ком есть высокое призвание поэзии, уже болен. Больше того: он одержим!

Омар запротестовал. Особенно горячо. Может быть, потому, чтобы до ушей его величества не дошли рассуждения о поэзии, о ее превосходстве над наукой или даже равенстве с наукой. Ибо его величество Малик шах при всем своем уважении к газелям и касы- [Г-001] дам, рассчитывает иметь собственную обсерваторию, собственных ученых при дворе, с тем чтобы астрология, так необходимая для благополучного управления делами, опиралась на прекраснейшую, современную во всех отношениях обсерваторию. Вот на что предназначал он динары и дирхемы. [Г-010]

Омар говорил, и слова его, сказанные негромко, достигали ушей визиря, и слушал тот хакима без всякого напряжения...

-- Твое превосходительство, есть своего рода поэзия и в математике, скажем, алгебре и алмукабале.